KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Василий Лебедев - Золотое руно [Повести и рассказы]

Василий Лебедев - Золотое руно [Повести и рассказы]

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Василий Лебедев, "Золотое руно [Повести и рассказы]" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Он безумец! Богиня обмана Ата отобрала у него разум!

— Это капитель! — в исступлении воскликнул Поликлет и, с трудом подняв изваянье, возложил его на секцию будущей колонны. — Смотрите!

И когда капитель слилась с колонной, все увидели нечто необычное. Вместо прямоугольных, сухих линий, традиционно наплывающих одна на другую, взору предстало зрелище, очаровательное в своей легкости, свежести и красоте. Колонна казалась теперь не неодушевленным камнем, а стволом живого дерева, выбросившим листья жизни навстречу солнцу.

— Это прекрасно, Поликлет! Но боги тебя накажут за отступничество!

— Зевс покарает тебя своими стрелами!

— Пусть! На то его воля. Но я буду возводить над колоннами эти капители.

— Зевс испепелит их!

— Нет! — Поликлет улыбнулся, погладил израненными ладонями мраморные листья и страстно прошептал. — Это сильнее Зевса. Это — жизнь!

…Поликлет родился среди зеленых холмов Пелопоннеса.

Коринфский стиль рожден им в Коринфе.


Вот сейчас мадам Каллерой заплатит за проезд по мосту через канал, и мы навсегда покинем Пелопоннес. Впереди еще будет мыс Сунион с одиноким храмом Посейдона на обрывистом берегу, будет последнее купанье в ноябрьском, но теплом море, а позади, наверно уж навсегда в нашей жизни, остались незабвенные исторические древние города. Еще долго буду вспоминать театр в Эпидавре, сооруженный под открытым небом Поликлетом, с поразительной акустикой: шепот со сцены слышен в пятидесятом ряду. Может, скажу кому-то при случае, что мне довелось прикоснуться пальцем к каменным плитам, на которых выбита по-гречески клятва Гиппократа. А бывая за границей и слушая рассказы гидов о старых замках и прочих сооружениях из давней давности, невольно улыбнешься, вспомнив каменный мост в Микенах, которому три с лишним тысячи лет. Не забудется высокая гора, на которую мадам Каллерой мужественно взобралась одной из первых и показала развалины дворца царя Агамемнона, героя Троянской войны. Она показала, где была спальня и ванная комната, из которой после возвращенья с войны вышел Агамемнон в надежде на долгое царствование и отдых, но жена накрыла его простыней и убила…

«Ох, уж эти гречанки!..» — подумал я не без тревоги: впереди у меня были Афины.


На улицах греческой столицы за день скапливается непривычно много мусора, похоже, каждый житель считает своим долгом бросить на панель окурок, бумагу, обертки конфет… Однако к рассвету весь город преображается, улицы становятся чистыми, готовыми к дневному истязанью. Самым удивительным казалось мне отсутствие каких-либо специальных машин, убиравших город, — ни следов их, ни шума, кроме рева транзитных грузовиков, но каждое утро будто древние боги посылали с Олимпа в Афины своих верных слуг и те крылами-опахалами выметали улицы. «Загадка!» — думалось мне.

Я стоял на балконе и смотрел вниз, в затемненное ущелье улицы, на поток машин, и ждал, когда зайдет за мной мой костромской друг, чтобы вместе спуститься в небольшой холл второго этажа, где назначалась встреча с писателями Афин. Вскоре потянуло в затылок сквозняком через отворенную дверь балкона, и я понял, что он пришел.

— Пора! — позвал он из глубины номера, но, поскольку я окостенело стоял, навалившись на решетку, он тоже вышел.

— Минутку, Слава, сейчас… Как называется эта гора? — спросил я, кивнув на высокую гору среди города.

Он достал блокнот и прочитал:

— Гора Ликабет. Триста пятьдесят метров. Церковь святого Георгия.

На самой вершине оснеженной льдинкой белело крохотное зданье церкви.

— Оттуда виден, пожалуй, Пирей и море, да и весь город как на ладони. Надо бы подняться туда.

— Сегодня и подымемся! — бодро ответил он.

Я посмотрел в его умное задумчивое лицо и тут же захотел поведать ему о моей таинственной встрече, но подробности я мог узнать только вечером и смолчал.

— Ты что-нибудь ждешь от этой встречи? — вдруг спросил он.

— От какой? А! С писателями? Что можно ждать от такой встречи? Ощупаем друг друга на расстоянии вытянутой руки — вот и все. Я не знаток их литературы, как, видимо, и они — нашей, но какие-то общие болевые вопросы найдутся, думаю.

— Надо расспрашивать просто о жизни.

— Пожалуй.

Мы направились к лифту.

Встреча получилась довольно сумбурной. За кофе, в сигаретном дыму переводчицы шли нарасхват. Мадам Каллерой «перетакивала» нам не только с греческого, но и с английского, если наша переводчица не успевала. Надо сказать, что кое-где узелки разговоров затягивались неплохо. Писатели не разбредались, а плотными группами нависали над переводчиками, отчего полутемный холл казался таинственной комнатой заговоров. Давно уже пролетел час отведенного времени, но это мало кого заботило. Мне хотелось поговорить лишь с одним человеком — Цзавеллисом, автором сценария и режиссером одного из самых ярких греческих фильмов, вышедших вскоре после войны, — «Фальшивая монета». Вскоре удалось оттереть его от плотного клубка писателей вместе с мадам Каллерой. Не имело смысла задавать писателю вопрос о том, почему-де он не дал больше фильма на таком же высоком социально-нравственном уровне. Это было понятно и так. Ведь такие произведенья рождаются после крупных трагедий, какой была война и для Греции, а после войны, как после грозы в озонированном воздухе, национальное самосознание обретало силу. А потом… Потом была диктатура. Поэтому я ограничился тем, что искренне похвалил его старый фильм, и дальше разговор пошел о том, как издают и продают книги в Греции. Мне вспомнились книжные магазины, в которые я заходил еще в первый день в Афинах. Там почти не было детских книг.

— Скажите, Иоргас, это действительно так, что мало пишется книг для детей, или я заходил не в те магазины?

— Да, книг для детей пишется очень мало и мало издается.

— Почему? Ведь не секрет, что книга — первый воспитатель маленького человека.

— И большого тоже.

— Согласен.

— Однако первым воспитателем у нас считается церковь.

— Понимаю, но разве книга мешает церкви воспитывать человека и гражданина?

— Если это хорошая книга, — покачал головой Иоргас.

— Возможно, в Греции слабая печатная база? Или нет заинтересованных серьезных писателей, понимающих важность проблемы? Мне это непонятно.

— Если книга хорошо идет на рынке, для нее находится и бумага, и печатная база. Предприниматели отпечатают ее даже на Марсе! А детские книги… Их, как ни странно, мало покупают у нас.

Теперь стало видно, что знаменитый литератор и режиссер был удручен беседой. Он как-то сник и стал казаться еще ниже, будучи и без того небольшого роста.

— Простите. Последний вопрос: не потому ли мало покупают детских книг, что плохи дела с грамотностью?

— Не только это, дорогой друг… Вам этого не понять…

— И все же?

— Нашим детям некогда читать.

Он покачал головой, потом повернулся в одну, затем в другую сторону, отыскивая брешь в плотном кругу окруживших его, и направился к лестнице. Мне показалось, что он поторопился к урне бросить окурок, но Иоргас Цзавеллис уходил.

Мои сотоварищи тотчас направились к другой группе. Мы остались с мадам Каллерой, и она воспользовалась паузой:

— Вы не передумали?

— Нет, не передумал. Интересуюсь: где будет встреча?

— В одном доме.

— Как я найду его?

— Я вас отвезу. Приходите в сквер около гостиницы.

— Когда?

— Завтра после обеда. В три часа, — уточнила она, — если удобно.

Я согласно наклонил голову.

Ее уже звали. Она приняла от официантки на ходу чашку кофе и направилась переводить.

«Вот и сожжены корабли», — подумалось мне почему-то очень спокойно. Возможно, спокойствие это было результатом разговора с греком. Впечатление было тяжелым, и оно, видимо, оставалось той оболочкой, через которую не могли пока пробиться мои заботы завтрашнего дня.

«Ничего-о-о… — взбадривал я себя. — Живы будем — не помрем!»

Но жизни в неведении оставалось мне менее суток.

Вечером потянуло к одиночеству. Так бывает со мной, когда минувший день, наполненный впечатлениями, требует хоть маломальского осмысления.

После встречи с греческими писателями пошел бродить по Афинам. Простился с Акрополем, затем побродил, поплутал по улицам и добрался до кладбища. Мельком взглянул на перворазрядные похороны, на персональную машину усопшего — черный «форд»-пикап с четырьмя трехсвечными подсвечниками внутри и прошел в ворота. На затемненных кипарисами аллеях раскланялся с несколькими монахами, видимо несшими караульную службу на этом богатом беломраморном кладбище, подивился искусной работе скульпторов и, наконец, встретил юркого горбуна. На мое восклицание «Шлиман!» он взял меня за руку своей холодной и шершавой от земляных работ ладонью и повел к выходу. Вскоре остановился шагах в сорока от высокого пантеона, кивнул на него и тотчас заторопился по узкой боковой аллее.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*